C 1971 по 1973 год в Чили при правительстве президента-социалиста Альенде работала группа ученых, возглавляемая английским кибернетиком Стаффордом Биром (Stafford Beer), чьей целью было построение кибернетической системы управления экономикой всей страны. В сентябре 73-го выдающийся (без иронии) эксперимент был вынужденно прекращен по известным причинам — к власти пришла хунта под предводительством Пиночета. Альенде убили.

Подробности этой истории, изложенной самим Биром в книге «Мозг фирмы» («Brain of the firm»), потрясают прежде всего фантастическим энтузиазмом участников — достаточно сказать, что на всю страну было всего 2 (два!) компьютера, а средства связи ограничивались телексом и военными радиосетями сантиметрового диапазона. Детализированный план работы, включавший в себя построение системы «Киберсин» с информационной сетью «Кибернет», был составлен всего за восемь дней!

Мы не будем анализировать эту историю с политической или экономической точек зрения. Зададимся иным вопросом, который ближе к информационным технологиям: можно ли в принципе довести до успешного конца подобный эксперимент? Ведь теперь под рукой есть технологии, которые Биру и не снились, — один Интернет чего стоит. Но сначала — пара малоизвестных подробностей о нас. То есть о России, точнее — СССР.

Кибернетика в одной отдельно взятой стране


В начале шестидесятых годов ХХ века разработку информационных аспектов системы преобразования экономики («косыгинской реформы») поручили директору Киевского института кибернетики Виктору Михайловичу Глушкову. Глушков разработал глобальную систему управления экономикой под названием «Общегосударственная автоматизированная система» (ОГАС), которая должна была полностью реализовать потенциальные преимущества плановой системы ведения хозяйства. Внедрение системы было рассчитано на три-четыре пятилетки. Алексея Косыгина (тогдашнего премьер-министра СССР) Глушков предупредил, что осуществить проект1 гораздо труднее, чем программы космических и ядерных исследований вместе взятые, к тому же он затрагивает политические и социальные стороны жизни общества (не правда ли, Виктор Михайлович оказался куда обстоятельнее своего английского коллеги?). Характерно для Глушкова, что в процессе разработки проекта он только за 1963 год лично посетил сто предприятий, проследил всю цепочку прохождения статистических данных, что дало ему основания заявить в своих воспоминаниях: «…я очень хорошо, возможно, как никто другой, представляю себе народное хозяйство в целом». Кроме структуры сети, была разработана система математических моделей экономики (Глушков говорил о советских экономистах, что они вообще ничего не считают). Была даже предусмотрена система безденежных расчетов для физических лиц! Разумеется, все это было похоронено представителями партийной элиты, причем один из характерных доводов звучал так: «Методы оптимизации и автоматизированные системы управления не нужны, поскольку у партии есть свои методы управления: для этого она советуется с народом, например, созывает совещание стахановцев или колхозников-ударников». Усугублялось все это иронией иностранной прессы: «Глушков собирается заменить кремлевских шефов вычислительными машинами!»2

ОГАС (да и косыгинская реформа в целом) была, казалось, благополучно забыта. В 1982 году крупнейший советский кибернетик Виктор Михайлович Глушков скончался. А через год, когда к власти пришел Юрий Андропов, с чьим именем многие до сих пор связывают нереализованные возможности ренессанса советского строя, появилась аналитическая записка за авторством специалистов ПГУ КГБ СССР и одного из оборонных министерств. В ней предлагалось пригласить для работы в СССР группу Стаффорда Бира! В этой связи нелишне вспомнить, что еще в начале шестидесятых чуть ли не единственным высшим чиновником, который поддерживал Глушкова с его ОГАС, был куратор оборонки, зампред Совета Министров и будущий министр обороны Дмитрий Устинов. Все наоборот по сравнению с Чили — военные оценили, гражданские отнеслись равнодушно, если не сказать сильнее.

Чем же так привлекательна идея кибернетического управления обществом? Для ответа на этот вопрос мы кратко остановимся на том, что же кибернетика предлагала такого, чего не было ни у Платона с Кампанеллой, ни у Фурье с Марксом.